Варварские королевства в Галлии
Принято считать, что история средневековой Франции начинается с франков, которые пришли на территорию Галлии и захватили ее в V веке. Однако, на этой территории существовало несколько королевств. Некоторые из них были недолговечны, а некоторые, такие как Аквитания, Бургундия (Арелат), Бретань, Памплона (Наварра) долгое время оставались независимыми.
В 1653 г. близ Турне, в современной Бельгии, была найдена могила франкского короля, которая помогает судить об отношениях между римлянами и пришедшим на эту территорию германскими племенами. На найденном теле был перстень с сохранившейся гравировкой «Хильдерик король».
Надо сказать, что король в те времена - это вождь союзной Риму армии, а не правитель того уровня, который мы привыкли видеть в более позднее средневековье. Так вот, по захоронению нам известно, что Хильдерик носил длинные волосы с косичками, по обычаю франков. На нем был парчёвый плащ, украшенный золотыми пчелами, крылья которых были инкрустированными гранатами, золотой массивный браслет с расширенными концами и золотая римская фибула в качестве инсигний (внешних знаков власти).
Рядом были обнаружены метальный франкский топор, копье, спата (длинный меч) и скрамасакс (короткий меч). Несмотря на то, что оружие (кроме топора) и украшения имеют римское происхождение, само захоронение было обставлено по языческому обычаю и включало жертвоприношение коней.
В начале VI века другой варварский вождь, имевший королевство в Галлии, бургунд Сигизмунд, писал императору Анастасию: «Хотя мои люди и считают меня королем, но ведь я – лишь ваш солдат». То есть, Сигизмунд утверждал, что несмотря на высокий статус, он подданный императора и находится в зависимости от него.
Таким образом, даже с развалом имперских институтов варвары воспринимали завоеванное пространство, как часть империи, которая когда-нибудь может возродиться. Впрочем, эта легенда в VI-VII веке отнюдь не мешала варварским королевствам кроить захваченные плодородные земли по своему усмотрению, невзирая ни на какие поверья и традиции.
Хаос этих темных времен делал любое богатство, кроме земли, эфемерным. Города были разрушены, торговля пришла в упадок, а каждое мало-мальски крупное селение стремилось перебраться на возвышенность и обзавестись стенами. Натуральное, полностью автономное хозяйство, а также личные или семейные связи становятся залогом выживания.
Материальную культуру и быт франков хорошо иллюстрирует такой юридический документ, как Салическая правда. В ней описываются наказания за различные преступления. Может быть интересно, что самые подробные статьи Салической правды посвящены свиньям. В правде расписывается, как будет отличаться уплата за молочного поросенка, за годовалого, за кастрированного, и т.п. Становится понятно, что скотоводство наряду с земледелием играет ключевую роль в жизни франков.
Что касается виры за убийство, то наименьшая цена дается за рабов и зависимых крестьян – литов. Немногим больше требуют за свободного франка, а вот галло-римская знать, священники и люди короля стоят много больше. Налицо усиливающееся социальное расслоение, разложение племенного образа жизни франков.
Постепенно Галлия превращается в бесчисленное количество мелких анклавов, аллодов, которые едва ли интересуются не только имперской идеей, но даже и королевской властью. Франкские короли из рода Меровея, к которым принадлежал Хильдерик и его преемник Хлодвиг, поначалу выглядят как фигуры европейского масштаба. Но их потомки мельчают в политическом плане, а королевство не выглядит единым.
Власть франкских правителей во многом оказалось призрачной. Высокий престиж королевской власти нужно было постоянно подтверждать либо победами в войнах, либо раздачами богатств. Главное богатство королевства – это земля. Как только переселение франков закончилось, большинство воинов племен осело на землю. Лояльность же и поддержку знати король обеспечивал раздачей земли с сидящими на ней франками и галло-римлянами.
Для обеспечения господства над этой землей знать строила замки и, опираясь на натуральную экономику, вскоре переставала нуждаться в короле. Для обновления преданности требовалось раздавать новые земли. В такой ситуации король быстро беднел, а его ближайшие сподвижники, не обремененные престижными раздачами, наоборот, богатели.
Вскоре самыми влиятельными людьми королевства становятся майордомы, управляющие королевским двором. Так возник феномен «ленивых королей», которые правили, но уже ничем не управляли. В 687 году майордомом всего королевства стал Пипин Геристальский. А в 732 году именно майордом Карл Мартелл со своей пехотой сумел остановить арабскую конницу и одержал над ней победу при Пуатье.
Однако эта победа показала недостаток пехотного ополчения франков в бою с конным войском арабов. Мартелл задумал создать собственное конное войско и стал раздавать землю в бенефиций. Условием передачи земли было обязательство поставлять конных тяжеловооруженных воинов на службу королю.
Историки, назвав это предприятие бенефициальной реформой, сочли, что именно она стала необходимой основой для появления рыцарского войска. Так рождается новая общественная структура, опирающаяся на иерархию землевладельцев.
Ничтожность власти Меровингов привела к смене династии. Майордом Пипин Короткий обратился к папе Захарию с вопросом: кто должен быть королем, тот кто реально правит, или тот, кто носит корону? Папа, нуждавшийся в военной помощи франков, ответил ровно то, что и хотел услышать Пипин. Последний король из династии меровингов – Хильдерик III – был схвачен и пострижен в монахи.
Каролинги
Смена династии ненадолго привела к усилению королевской власти. Вскоре трон занимает знаменитый Карл Великий, правивший с 768 по 814 год. Карл Великий стал великим задолго до того, как начал править. Дело в том, что для своего времени король был очень высокого роста (192 см).
Опираясь на реформированное рыцарское войско, Карл продолжает начатые отцом экспедиции против лангобардов, саксов, а также других королевств и народов, значительно расширив владения франков. Однако все завоевания Карла Великого меркнут в историческом сознании по сравнению с тем поражением, которое он потерпел, вмешавшись в междоусобицы арабов. При отступлении на авангард его войска напали баски, чей город Памплона он недавно разрушил.
Достоверно неизвестно, все ли войско франков потерпело поражение или был разгромлен только авангард, но в хронике сохранилась запись, что в Ронсевальском ущелье погибли «стольник Эгихард, дворцовый управляющий Ансельм и Роуланд, префект бретонской марки». Эта битва вскоре была воспета в «Песне о Роланде», одной из самых популярных исторических песен Европы. Песня прославила не только главного героя – Роланда, но и самого Карла, представив проигравшего как победителя.
Богатство и могущество Карла Великого на международной арене во многом нивелировалось его рядовым статусом по сравнению с любым другим королем того времени. Амбиции же Великого были сродни его росту. В 801 году папа Лев III короновал Карла императорской короной. На повестке было военное столкновение с Византией. Но Карл Великий готов был сражаться и на другом фронте, проводя ряд культурных преобразований, известных как Каролингское возрождение.
Каролингское возрождение (Каролингский ренессанс) датируют концом VIII – серединой IX века (правление Карла Великого, Людовика Благочестивого и Карла Лысого). В это время происходит возрождение латинской литературы, возобновляется работа ученых, происходит новое открытие интеллектуального наследия античности, создаются художественные творения в подражание древним мастерам. Тогда на основе латинского алфавита возник особый шрифт, каролингский минускул, что обеспечило принятие европейскими нациями общего языка и стиля письма.
Придворная школа в Ахене положила начало большого культурного движения, к ней сходятся нити всех традиций европейской латинской культуры почти за два столетия. И хотя так называемое Каролингское возрождение охватило лишь узкие придворные круги королевства Франков, оно способствовало появлению моды на античное и породило целый ряд артефактов, возникших в результате синтеза античной и варварской культур.
Империя Карла, как и начатое им культурное движение, оказались недолговечными. Уже при его внуках владения были разделены на три части, и собственно Галлия досталась Карлу Лысому, которому, по сути, пришлось заново завоевывать свое непрочное королевство.
Многочисленная родня и могущественные представители местной знати постоянно представляли угрозу королевской власти. Желая получить больше воинов, короли пошли на распространение вассально-ленной системы повсеместно. Мерсенский капитулярий Карла Лысого (847 год), гласил: «Желаем, чтобы каждый свободный человек в нашем королевстве избрал себе сеньора, какого желает, в лице нас или наших верных».
Так возник принцип «нет земли без сеньора». Сложилась феодальная иерархия, внизу которой были «однощитные» рыцари, а на вершине – герцоги, графы и сам король.
Количество воинов увеличилось, правда призвать их на королевскую службу легче не стало. Сложившаяся формула власти «Вассал моего вассала не мой вассал», позволяла эффективно управлять только небольшой группой лично зависимых держателей наделов.
Непрерывные войны между представителями элиты, получившими в виде вассалов новый удобный инструмент для достижения личной власти, привели к развалу практики передачи земли в бенефиций. В 877 году по Керсийскому капитулярию титул графа стал передаваться по наследству, произошел переход от бенефиция к феоду – наследственному феодальному держанию.
Ситуацию усугубило нашествие викингов, которые буквально терроризировали территории Западной Европы. Множество археологических находок опровергают мифы о могучих воинах с Севера. Большинство викингов были меньшего роста и хуже сложены, чем лучше питающиеся представители южных регионов. Их зубы были поражены кариесом, а спины – ревматизмом, оружие было того же качества или даже хуже франкского.
Но викинги были дикими и голодными, а потому более сплоченными, чем южане, и наводили на последних ужас. Неспособность противостоять угрозе с севера привела к смене династии. В 987 году королем становится граф Парижский - Гуго Капет, основавший династию капетингов.
Рождение Готики
Вассально-ленная система управления годилась для небольшой территории, живущей натуральным хозяйством и постоянно находящейся в состоянии войны. Это был прекрасный социальный лифт для местных элит и мелкого рыцарства.
Крестьяне страдали от непрерывных войн, но не имели альтернативы. Зато условия эксплуатации были более щадящими, а при наличии рачительного и удачливого сеньора, можно было рассчитывать и на рост благосостояния. Не случайно, период «феодальной раздробленности» обычно сопровождался быстрым ростом экономики.
В стане недовольных оказывалась Церковь, страдающая от набегов викингов и бесчинств местных властителей. Еще начиная с Хлодвига, франкские короли пошли на союз с христианской церковью. Активно строя храмы и монастыри, правители ставили под контроль епископат своих территорий, даровали ему земли, чтобы они не достались светским сеньорам.
Общие цели толкнули их к дальнейшему сотрудничеству. Людовик VI Толстый, как это сейчас модно говорить, пошел на сделку с аббатом Сугерием из Сен-Дени.
Результатом сделки была подделка, документ, в котором говорилось, что Карл Великий якобы отдал свою корону св. Дени и молил наследников поступать также. А уже святой затем водружал ее на голову достойному королю. Из рук Сугения (читай Св. Дионисия) король получил во фьеф (земельное владение, которое получал вассал от своего сеньора по ленному праву) графство Вексен, таким образом унизившись перед церковью, но и возвысившись перед другими властителями, не имевшими фьефа от почитаемого святого.
В 1124 году при угрозе вторжения германского короля Людовик обращается за помощью ко всем крупным феодалам. В качестве королевского штандарта он использовал снятый с алтаря стяг святого, орифламму – шелковое знамя с изображением языков пламени.
И магнаты, обычно неохотно собирающиеся на зов короля, вынуждены были приехать и встать под знамя святого. Так Св. Дионисий стал сеньором всей Франции, а король увеличил свой престиж.
Его преемник, Людовик VII Юный, продвигал новую символику королевства: на знамени появились золотые лилии, символизирующие беспорочную чистоту и целомудрие. Лилии появляются на короне, скипетре и жезле короля. Также, он стал носить голубой плащ, символизирующий небесный характер его власти.
Церковь же, получив почти безграничные ресурсы от королевской власти, начинает новый этап борьбы за влияние на паству. Одним из шагов в этом направлении, стало обновление эстетического образа церкви. От приземистой романской архитектуры начали отказываться в пользу нового стиля, позже названного «готикой». Наиболее известные храмы того времени – Сен-Дени и Нотр-Дам де Пари.
Главная идея готики – Бог есть свет. Храмы испещрены высокими стрельчатыми окнами, украшенными витражами. Высокие потолки устремлены в высь. Над входом в Храм располагается скульптурная проповедь, повествующая о персонаже, которому посвящен Храм.
Союз церкви и королевской власти был очевиден. Менее очевиден, но более жесток для обычных людей был союз церкви и власти как таковой. Услугами церкви по освящению эксплуатации пользовались сеньоры на всех уровнях. Сама церковь славилась своей алчностью. Поэтому неизбежным оказался протест против королевской церкви среди элиты, а среди населения – против христианской церкви вообще.
Центром протеста стали южные территории вокруг Тулузы. Тамошние графы из династии Раймонидов были достаточно независимы, а население весьма разнородно по национальному и социальному составу. Юг, благодаря наличию средиземноморской торговли, развивался быстрее, чем север. Тут раньше нарастают социальные противоречия. Одной из точек напряжения была конкуренция с богатеющей как на дрожжах церковью.
Результатом стало появление религиозного движения альбигойцев, охватившего все слои общества. Раймониды, в целом, смотрели на альбигойцев благосклонно, видя в них элемент духовного сопротивления королям в Париже, хотя радикальные представители движения – катары – им тоже не очень были по вкусу.
Папство и королевская власть организовали против альбигойцев крестовый поход. Второй, неявной целью похода было желание сломить независимость тулузских герцогов. В 1209-1244 г. альбигойцев преследовали и уничтожали. Раймониды не устояли, хоть и сохранили часть своей власти.
Движение было подавлено и большинство простых альбигойцев погибло. Король же заявил претензии на все земли Галлии, начав именоваться не королем франков, а королем французов, распространив это понятие и на жителей Тулузы и Аквитании.
Рыцари и сеньоры
В средневековом обществе большинство споров улаживалось войной. Первое, что делал сеньор, получая или захватывая территорию, это строил на ней замок. Первые средневековые замки в Галлии были похожи на трехэтажные башни. Они строились из дерева и назывались шато. Позже шато стали делать из камня, пристраивать стены и превращать в то, что мы сегодня привыкли понимать под замком.
Шато обычно строился на возвышении и служил явным доказательством власти над обозреваемым пространством. Соперничество владельцев замков – шателенов – иногда заходило так далеко, как в Амбуазе XI века, где на расстоянии полета стрелы было построено сразу три противоборствующих замка.
Тесная связь между рыцарем и сеньором была залогом сплоченности воинского коллектива. Шателен вел опасную игру на выживание со своими соседями. В ней он опирался на многочисленную родню и поместных рыцарей.
Экономический подъем в Галлии XII – XIII веков привел к удорожанию замков. Шел процесс «укрупнения», когда мелкие собственники исчезают, попадают в зависимость от герцогов и графов. Появление у крупных землевладельцев новых источников дохода приводило к развитию наемничества, грань между шателеном и рыцарем стирается. Короли и магнаты все больше опираются на Церковь. И вскоре низшей административной единицей становится не шато или поместье, а церковный приход.
Французские рыцари считались лучшими в Европе. Воспитанные в духе избыточного мужества они были очень щепетильны к покушениям на их права и честь. Таковы антагонисты «Песни о Роланде» Роланд и Ганелон. Первый, желая славы и чести, губит доверенное ему войско, второй, защищая честь, беспощадно мстит, используя «мавров» в своих целях.
И хотя служение сеньору считалось едва ли не самой важной добродетелью рыцаря, оно все время входило в конфликт с понятием чести. Нет числа нарушениям клятв сеньору, связанным не столько с выгодой, сколько с обидой. Постулируя равенство внутри корпорации, эти «поборники справедливости» были готовы бросить перчатку любому, кто встанет на их пути к «заслуженной» славе или достойному владению.
Столь высокая вертикальная мобильность и независимость знати не нравилась ни королям, ни церкви. Уже в XII-XIII веках они провели большую работу для прививания в корпорации куртуазной культуры, в которой военное соперничество отчасти превращается в соперничество культурное. Эта система правил поведения при дворе или набор качеств, которыми должен обладать придворный в Средние века, акцентировали внимание на служении и учтивом отношении к женщине.
Отныне настоящий рыцарь должен быть не только отважен, но и религиозен, верен, щедр, галантен и обходителен. Он должен уметь тонко чувствовать, знать любовные условности, уметь слагать стихи, петь и играть на музыкальных инструментах.
В Галлии, особенно в южных ее регионах, активно развивается творчество трубадуров (Гильем Аквитанский, Бернарт де Вентадор, Мария Шампанская), воспевавших рыцарскую этику и куртуазное поведение. Рыцари играют в шахматы, ездят на ассамблеи, внимательно следят за модой. Одежда рыцарей совершенно отрывается от народного костюма, становится ареной битвы тщеславия.
Кроме турниров, серенад, светских бесед, рыданий и блужданий в поисках святого Грааля, основными занятиями рыцаря, как и встарь, остаются охота и война. Для охоты создают заповедники, выводят новые породы собак, совершенствуют способы загона дичи.
Что касается войны, здесь особую роль играют оружие и доспех. Меч рыцаря в раннем средневековье является символом его статуса и наполнен мистическим содержанием. У Дюрандаля Роланда и Жуаеза Карла Великого есть не только имена, но и собственная воля.
Однако уже к XII веку от такого отношения не остается и следа. Меч становится обычным орудием войны, как и топор, булава или любой другой инструмент для убийства. Меч усиленно украшают, но он больше не имеет сакральной силы. Чем дальше, тем больше рыцарь ценит хороший доспех. Доспех спасает его жизнь на войне и турнире, он служит одной из главных иллюстраций его статуса и богатства.
Развитие наемничества, появление массовой пехоты и огнестрельного оружия в XV веке подорвали положение рыцарства. И им пришлось обменять остатки былой независимости на мелкие привилегии и безоговорочную поддержку правящих монархов, превратившись в чиновников и солдат.
Короли и церковные реформы
Вплоть до XIV века основными противоборствующими силами в королевствах Галлии были короли и региональная знать, а также набирающая вес церковь. Хотя церковники поддерживали любую, кормящую их власть, сам характер централизованной религиозной организации способствовал поддержке более крупных государственных образований. Многие папы, в том числе небезызвестный Григорий VII, мечтали о едином европейском Государстве Бога с папой во главе, где королям отводилась роль объединителей, собирателей христианских земель.
Грандиозные планы церковников, получивших монополию на духовное и нравственное воспитание общества, подрывала только собственная алчность и безнравственность. Уже к X веку церковь настолько погрязла в пороках, что понадобилась реформа.
В 910 г. в Бургундии Гильомом Аквитанским было основано Клюнийское аббатство, ставшее центром нового, реформированного Клюнийского ордена, самого могущественного во франкских землях. В результате этой реформы и последовавшей борьбы за инвеституру папам удалось значительно увеличить свое влияние в Европе.
Впрочем, папские амбиции простирались далеко за пределы христианского мира, и с подачи Урбана II франки успели поучаствовать практически во всех крестовых походах в Палестину, похоронив там тысячи знатных рыцарей, в том числе короля Людовика Святого.
Материально крестовые походы оказались для королей не слишком прибыльным делом. Завистливо наблюдая, как раздуваются карманы церковников, они стали подумывать об изъятии средств.
Филип IV начал с того, что отказался платить папские аннаты, потом посадил на папский престол своего ставленника и вывез его в свое королевство, в город Авиньон. Так началось знаменитое Авиньонское пленение пап, когда папы на 70 лет оказались в зависимости от франкских королей. Имея карманного папу, Филипп начал процесс против тамплиеров, полностью уничтожив орден и присвоив его средства.
Таким образом, ставка на королей оказалась губительной для Церкви, попавшей в зависимость от их власти. Впрочем, несколько потеряв в амбициях, церковники получили множество привилегий и уровень жизни выше, чем у большей части светской знати.
Город и горожане
Однако внутри франкского общества в XIII – XIV вв. росла новая сила, способная заявить о собственных интересах. Это были горожане. Рост городов начался в Южном средиземноморье еще в X веке. Первые города развивались почти исключительно благодаря внешней торговле, так как натуральное хозяйство не предполагает активного обмена.
Но по мере роста благосостояния населения Галлии города начинают поставлять товары на внутренний рынок, обслуживать запросы знати и церковников. Полученные средства они пускают в первую очередь на борьбу с зависимостью от владеющих ими сеньоров. В ходе коммунального движения горожане выдвинули принцип саморегулирования против ленного принципа и во многих местах сумели добиться победы.
Там, где города изначально были под властью сеньоров, они оказывались естественными союзниками королевской власти, мечтающей максимально ослабить крупных магнатов. Но там, где сеньором оказывался собственно король, шансов на получение независимости не было.
Впрочем, это не мешало городам влиять на большую политику. По мере роста торговли и накопления богатств города становятся важным источником столь необходимой королю наличности. Дело в том, что налоги в феодальном обществе почти не генерируются. Все поборы идут непосредственным владельцам земли.
Города продавали свой товар на рынке и таким образом всегда имели наличные средства. И короли вынуждены были просить у городов деньги взаймы. Надо сказать, что они почти никогда эти займы не возвращали. Горожане, ссужая деньги, догадывались, что займы не вернутся. Так почему они продолжали давать деньги?
Дело в том, что создавался важный прецедент. Король просил, а не требовал. По сути, шло воспитание власти, которую приучали к мысли, что она не может посягать на имущество свободных людей по праву силы. Именно на основе таких договорных отношений в XIV веке возникают Генеральные штаты – французский вариант парламента, в котором были представлены три сословия: дворяне, клирики и горожане.
Филипп IV создавал Генеральные штаты, чтобы заручиться поддержкой сословий в споре с римским папой. Но таким образом он впервые делегировал часть своей власти сословиям. Генеральные и Провинциальные штаты решали вопросы, которые раньше могли даваться на откуп только конкретным приближенным короля, что создавало фундамент для французской государственности.
Жизнь средневековых горожан не была легкой, даже если города бурно развивались. Скорее наоборот, быстрое развитие обостряло социальные противоречия, усиливало конкуренцию и зачастую приводило к обнищанию и разорению многих горожан. Многочисленные войны, эпидемии и социальные конфликты делали жизнь бюргеров весьма нестабильной.
Добившись независимости от сеньоров, горожане скопировали корпоративную общественную структуру, присущую другим сословиям. Кроме принадлежности к определенной городской общине бюргер становился членом городского цеха или гильдии по профессиональным навыкам.
Целью цеха, как общины равных, стала регламентация профессиональной деятельности и общественной жизни таким образом, чтобы максимально избежать разоряющей конкуренции и обеспечить каждому минимальный достойный доход. Регламентировалась цена, качество и внешний вид изделия, количество продукции, которое мог произвести каждый мастер. Штрафы и насилие грозили каждому, кто нарушит правила цеха или вторгнется со своим товаром на его территорию.
Цех выступал как военная и религиозная организация. Он нес сторожевую службу, организовывал отряды, имел свои знамена, своих святых, склады, часовни и церкви. Плотники почитали св. Иосифа, золотых дел мастера - св. Элигия, булочники - св. Петра, садовники - св. Фиакра.
Цех выступал как организация взаимопомощи, помогая не только своим членам, но и местным беднякам, организуя ночлежки и столовые. Цеха имели собственные праздники, уставы и привилегии.
Ну и конечно цех производил весьма качественные, стандартизированные товары. Причем сфера услуг также была охвачена цеховой организацией. Цех кабатчиков торговал чужим вином, винные крикуны принудительно рекламировали их питейные заведения, а старьевщики предлагали поношенные вещи.
Крупнейшим городом будущей Франции был Париж. На излете средневековья в нем проживало до 80 000 человек. Древнейший зафиксированный цеховой устав известен именно здесь. Он датируется 1061 годом и принадлежал свечному цеху.
В Париже имела резиденции самая богатая и расточительная знать средневековья. Цеха оружейников и ювелиров, обслуживающие королевский двор, работали почти круглосуточно, не опасаясь столкнуться с перепроизводством.
Крестьяне и бедняки
Как уже говорилось, еще со времен каролингов в Галлии практически не осталось свободного крестьянства. Бывшие франки, готы, бургунды, галлы и римляне, осевшие на земле и переставшие воевать, скоро потеряли право на ношение оружия, а с ним и всякую независимость.
Эксплуатация крестьян осуществлялась путем взимания феодальной ренты со стороны сеньора и церковной десятины со стороны клириков. Взамен им обещали защиту и заботу о душах. Однако болезни, войны и голод преследовали крестьянский мир все средневековье.
Крестьяне, попавшие в зависимость от церкви и монастыря, эксплуатировались даже еще более жестоко, чем на землях светских сеньоров. Кроме того, представители высших сословий относились к крестьянам, как к людям второго сорта, лишая их не только прав, но и человеческого достоинства.
Тем не менее, богатые земли Галлии позволяли крестьянам при наличии полноценного надела производить достаточно продукции для безбедного проживания. В XIV веке они уже могли надеяться на выкуп своей земли и превращение в свободного хлебопашца.
Другое дело, что малейшее улучшение жизни сопровождалось ростом рождаемости. Наделы дробились, и крестьяне быстро нищали, если свободных земель не хватало. Требования сеньоров тоже становились все больше. Войны еще усугубляли их ужасное положение.
В результате страну периодически сотрясали крестьянские восстания. Самые масштабные и известные – жакерия и восстание тюшенов – пришлись на Столетнюю войну. Причем тюшены уже не ограничивались бунтом против плохого сеньора, воюя против всех «не имевших мозолистых рук».
Другой путь для измученных своим зависимым положением крестьян – бегство в город. «Городской воздух делает свободным», - гласит главная городская привилегия. На практике это значит, что человек, проживший (читай – скрывавшийся) в городе больше года, делается свободным. Город давал надежду на лучшую долю. Но городская свобода имела свои издержки.
Средневековый город был темен, тесен, утопал в грязи и нечистотах. Дома строились внутри крепостных стен беспорядочно, обрастали балконами и почти смыкались над головами прохожих. Канализация была представлена лишь сточными канавами, куда горожане выплескивали все свои испражнения. Город кишел бедняками и нищими. И крестьянину нужно было приложить большие усилия, чтобы прижиться хотя бы среди них. Ведь если бедность всегда индивидуальна и не зависит от сословия, то нищенство представляло из себя организованную силу.
В раннее средневековье нищими часто становились из религиозных соображений, в подражание Христу. Святая бедность пользовалась престижем и уважением. Нищий считался спасителем богача, который ему подает и тем самым получает возможность делать доброе дело, спасти душу.
Однако по мере развития городов слишком много людей волею обстоятельств становились нищими. Многие увидели в нищенстве профессию, стали появляться братства нищих, распределявшие самые доходные места. Увидев здесь выгоду, свои проекты нищенствующих орденов запустила церковь. И вот уже попрошайки из числа ордена францисканцев становятся назойливее обычных калек и убогих.
С другой стороны, горожанин по мере ослабления цехов становится все более зависим от денег, и ему уже жалко тратить на милостыню хоть сколько-нибудь значимую сумму. Сначала он начинает делить нищих на своих и чужих, подразумевая под последними пришлых, а потом и вовсе – на настоящих нищих (больных и калек) и здоровых тунеядцев, желающих жить, не работая.
Эти идеи ослабляют социальную солидарность средневекового города и осложняют жизнь беднякам. Неудивительно, что многие из них становятся преступниками. В раннее средневековье профессиональный преступник рассматривал свое занятие как обычное (хоть и опасное) ремесло. Общество относилось к преступникам, покушающимся на собственность, лояльно, считая, что безопасность человека, это дело его семьи, гильдии или цеха, которые разделяют с ним ответственность за имущество.
«Свои» преступники воспринимались как неизбежное зло, в отличие от «чужих», пришлых, с которыми надо было беспощадно бороться. Так, под постоянным подозрением оказывались цыгане, ведущие бродячий образ жизни. Но поскольку деньги стали играть очень уж важную роль в жизни людей, постепенно горожане «открыли глаза» на проблему преступности. Они стали требовать от властей защитить их собственность, принимать превентивные меры, и постепенно отдали свою безопасность и свободу на откуп государству.
В источниках до нас дошли особенно резонансные преступления в Париже. Так, в XIII веке здесь промышляла банда «грязные бабуины». Её участники отирались вокруг недавно построенного Нотр-Дам де Пари и выступали первыми экскурсоводами, пока их подельники срезали кошельки приезжих ротозеев.
В 1406 году некий Жак Бино совершил дерзкое ограбление гардероба французской королевы. К сожалению, неизвестно, где он собирался сбывать столь эксклюзивный товар. Зато известно, что казнь преступников происходила на городской площади и была обставлена как зрелище, привлекавшее толпы горожан.
Столетняя война
Преступление Жака Бино ничто по сравнению с преступлениями, которыми являются развязывания войн. Но последние всегда оправдываются мнимыми необходимостями. Для рыцарей французского, да и любого другого короля, война была по большей части не слишком опасным занятием.
Рыцарская корпорация существовала вне каких-либо территориальных границ и была поистине всеевропейской. Большинство знатных рыцарей знали друг друга и не жаждали убивать, понимая принцип взаимности как часть корпоративной культуры. Гораздо выгоднее и славнее было брать враждебного рыцаря в плен.
Большая часть войн имела частный характер и состояла в набегах на соседний феод, в ходе которого убивались крестьяне, сжигались посевы и осаждался замок противника. Римские навыки взятия крепостей были утеряны, поэтому, если врага не удалось застать врасплох, нападающий вскоре ретировался, не имея ресурсов для длительной осады.
Теперь уже противник собирал силы, призывал родственников и вторгался на его территорию, сжигая посевы и убивая крестьян. Отлично защищенный рыцарь имел мало шансов быть убитым, а в случае плена всегда мог выкупиться.
Генеральные сражения происходили редко, и в них тоже гибли, в основном, пехотинцы и оруженосцы. После войн каролингов можно выделить всего одно по-настоящему масштабное сражение – битву при Бувине 1214 года, которую французы выиграли, посрамив английского короля и германского императора.
Тревожным звонком для французского рыцарства можно считать «Битву золотых шпор» при городе Куртре, в 1302 году. В ходе этой битвы фландрские горожане, чье ополчение составляло костяк армии против феодального ополчения Филиппа IV, убили всех попавших в плен рыцарей, вывесив на воротах города сотни золотых шпор.
Столетняя война (1337-1453 гг.) оказалась столь масштабной, длительной и ресурсоемкой, что втянула в свою орбиту все сословия. Активное привлечение наемников и пехотных ополчений, а также появление артиллерии породили изменение самого характера противостояния, превратившись из феодальной усобицы королей в войну зарождающихся территориальных государств, войну народов.
Столетняя война начиналась с сокрушительных поражений подданных французского короля на море и на суше. В битве при Слейсе 1340 года французы потеряли весь флот, на века утратив преимущество на море. В битве при Креси 1346 года королевские войска потеряли «цвет рыцарства» от «анонимных» английских стрел. В 1356 году, в битве при Пуатье, в плен попал король-рыцарь Иоанн II Добрый, отказавшийся спасаться бегством.
Король так и умер в плену, так как менее рыцарственный наследник не торопился его выкупать. Военные действия прекратились только благодаря «жакерии», напугавшей обе воюющие стороны.
При Карле V Столетняя война было приобрела более успешный для королевства оборот, но его наследник, Карл VI, был недееспособным. Группировки знати тут же начали борьбу за власть, что логично привело к новым поражениям, в том числе в битве при Азенкуре 1415 года.
К этому времени англичане стали казаться врагами даже тем жителям разоренной Галлии, которые их и в глаза не видели. Особая роль в осознании своей «французскости» принадлежала горожанам, которые поняли, что их межгородская и международная торговля с приходом англичан со своими товарами и интересами находится под угрозой.
Если раньше им было все равно, из какой семьи и какой нации их король, то теперь они прониклись, что точно не хотят короля английского. Появление Жанны де Арк ознаменовало если не пробуждение национального самосознания французов, то уж точно неприязнь к нации англичан.
В 1453 году в битве при Кастийоне французы под гром 300 пушек наголову разгромили последний экспедиционный корпус англичан и захватили всю континентальную территорию Галлии (кроме Кале). Война была окончена.
Людовик XI и ранний абсолютизм
Но история Франции еще только начиналась. Почти всю Столетнюю войну Бургундия, чьи герцоги были связанны родственными узами с английскими королями, воевала на стороне Англии. Но бургундские герцоги были близкими родственниками и французских королей. В их жилах текла королевская кровь, и они вполне могли претендовать на французский трон.
Однако амбиции герцогов были иными. Они мечтали о «Великой Лотарингии», как наследии внука Карла Великого – Лотаря Старшего. В руках бургундского герцога Карла Смелого была не только Бургундия, но и часть Фландрии, а на пути в Италию лежали только общины швейцарских кантонов.
Другими словами, у Карла было практически все для образования собственного королевства: достойная кровь, легенда, ресурсы. Не хватило только везения. Противостоящий ему Людовик XI получил прозвище «всемирный паук» за хитрую и острожную политику, а также вмешательство в дела всех соседних государств.
Поначалу проигрывая Карлу Смелому на поле боя, он переиграл его на поле политическом и уничтожил руками швейцарцев, которых Карл недооценил. Именно в 1477 году, со смертью Карла, можно сказать, что Франция сложилась как территориальное государство почти в современных границах.
Другое дело, что радость французов была недолгой. Людовик XI подавлял знать, превращая герцогов и графов в своих бесправных слуг. Заигрывая с Генеральными штатами до укрепления своей власти, он позже полностью распустил парламент, везде посадил своих чиновников, открыв «золотой век» дворянства мантии, т.е. людей, ставших дворянами за чиновничью службу.
Людовик обложил тяжелейшими налогами все сословия. На вырученные же деньги создал наемное войско, субсидировал королевский суд, бюрократию и превратил свой режим в раннюю абсолютную монархию. Практически все права дворян, клириков, горожан превратились в пыль. Подняться теперь можно было только на службе монарху.
Король использовал популизм для формирования своего позитивного образа. Сохранились записи в счетных книгах вроде такой: «Одно экю дано бедной женщине в вознаграждение за гуся, которого королевская собака по имени Мюге задушила около Блуа».
Но французы боялись и ненавидели своего короля. В конце правления, опасаясь за свою жизнь, он самозаключился в замке Плесси-ле-Тур, окружив его железными клетками («воробьями») с сидящими в них арбалетчиками.
