Деньги порой создают из самых удивительных материалов. Особенно, если это не государственные деньги, а вынужденные – нотгельды. В период Первой мировой войны нотгельды из бумаги и металла захлестнули Германию, где из оборота быстро пропали общегосударственные монеты. В ход шли не только бумага и дешёвые сплавы. Нотгельды выпускали на шёлке, фанере, фольге и даже на прессованном угле. Но был такой уголок Германии, где нотгельды сразу становились произведением искусства. В Саксонии на знаменитой мейсенской мануфактуре делали фарфоровые нотгельды.
Мейсенское производство возникло благодаря открытию немецкого химика Иоганна Фридриха Бётгера, который в 1709 году практически случайно подобрал нужный состав и после обжига получил фарфор, сходный с китайским. Считается, что Бётгер лишь завершил долгий путь, которым много лет шёл Эренфрид Вальтер фон Чирнхаус, проводя многочисленные исследования в поиске массы, из которой можно было создать белый фарфор. В России несколькими десятилетиями позже появился свой Чирнхаус – Дмитрий Иванович Виноградов, который сумел пройти путь к открытию до конца. Вот только счастья это ему не принесло.
Детские и юношеские годы Д.И. Виноградова
Сведения о жизни изобретателя и учёного собирались по крупицам, поэтому его биография пестрит досадными пробелами. Долгое время даже год его рождения оставался под вопросом (что можно увидеть в посвящённой Виноградову статье «Большой Советской Энциклопедии»). В многосерийном телефильме «Михайло Ломоносов», где роль Дмитрия блистательно исполнил Олег Меньшиков, закадровый голос, повествуя о судьбе Виноградова, ошибочно сообщает нам, что «создатель русского фарфора… умрёт тридцати четырёх лет от роду». Сейчас вопрос с даты «1720» убран, но ни день рождения Виноградова, ни даже месяц, когда он появился на свет, остаются неизвестными.
При желании в жизни Виноградова можно отыскать немало мистических моментов. Необычно даже место его рождения – Суздальский кремль, где проживала семья протопопа и ключаря Рождественского собора. Детские годы мальчика прошли под звон колоколов, созывающих горожан на богослужения, ведь дом Виноградовых стоял как раз напротив колокольни. Так как Дмитрий неплохо усвоил основы грамоты, отец воспользовался случаем отдать его в «Спасские школы» (московскую Греко-Латинскую Академию), за время обучения в которой Виноградов продемонстрировал недюжинные успехи. Это доказывает хотя бы факт, что он оказался в дюжине самых способных учеников, отобранных для дальнейшего обучения в столице. В той же дюжине был и Михайло Ломоносов.
Обучение в Академии наук и художеств Санкт-Петербурга началось для них в 1735 году. Несмотря на разницу в возрасте, Ломоносов и Виноградов сдружились. Именно их вместе с Густавом Ульрихом Райзером за проявленные успехи Академия наук решила отправить в Европу для изучения передовых методов химии и металлургии. Первоначальное тройка российских студентов оказалась в Марбурге, где они слушали лекции Христиана фон Вольфа. Хотя денежные средства Академия высылала с задержками, из-за чего приходилось жить в долг, но именно эти три года Дмитрий Виноградов мог считать самым счастливым периодом своей жизни. Немецкая архитектура, обилие книг, вечеринки студенческого братства – всё это ярко расцвечивало и сами лекции, и свободное от них время.
По прошествии трёх лет Академия решила, что общих знаний посланникам уже достаточно, и пора думать о практической специализации. Поэтому юношей переводят во Фрайберг, попутно сократив объём средств, выделяемых на обучение. Здесь студенты попадают под начальство Иоганна Фридриха Генкеля – преподавателя очень требовательного и строгого. Жизненные неурядицы настолько выбивают Ломоносова из колеи, что тот попросту сбегает от Генкеля. Дмитрий и Густав, оказавшись более терпеливыми, заканчивают Горную школу (Фрайбергскую горную академию) и возвращаются в Россию. Райзер впоследствии успешно проявил себе в горном деле, работая на казённых заводах Урала. Виноградову предстоял тот же путь, ведь в активе молодого человека к этому моменту уже были три диссертации (специмины). Из оформленных трудов самым значимым считался «Доклад о плавильном деле во Фрайберге и особенно о работах со свинцом».
«Свидетельствовал я Дмитрия Виноградова во всех знаниях, которые к горным и плавильным делам надлежат, его специмины, аттестаты и прочие от него слушанные коллегии и примечания прилежно прочитал и его к бергмейстерской должности годна нашел, особливо следующих ради притчин:
1. Понеже я от всех доселе с довольным жалованием и коштом выписанных иностранных мастеров ни одного не знаю, который бы его Виноградова, во всех частях горной науки чем перешел, но многие ему в равенство не пришли.
2. В металлургической химии, которая доныне здесь в государстве почти неведома была и которая однакож всему плавильному делу так же протчим художествам и новым изобретениям основанием есть — имеет он доброе искусство».
Молодого бергмейстера (горного инженера) легко зачисляют в Берг-коллегию. Вот-вот Виноградову должно поступить назначение отбыть на какой-нибудь из перспективных рудников, но судьба сразу же уготовила ему неожиданный поворот. Занявшая три года назад престол Самодержица Всероссийская Елизавета Петровна заинтересовалась производством фарфора, подобного немецкому. Недавно созданной Порцелиновой мануфактуры требуются специалисты. Выбор надзирающего за ней барона Ивана Антоновича Черкасова падает на Виноградова.
Создатель российского фарфора
К этому времени в Санкт-Петербург прибыл Христофор Конрад Гунгер – немецкий авантюрист, выдающий себя за знатока фарфора, благодаря шапочному знакомству с Бетгером. Пребывая в Швеции, Гунгер всеми силами старался заявить о себе и приблизиться к королевскому двору. Находчивые шведы отправляют Гунгера с рекомендацией к барону Николаю Корфу, который тогда находился по дипломатическим делам в Стокгольме. Одним из попутных поручений у него значилось отыскать толкового мастера фарфоровых дел. Благодаря этой встрече Гунгер получает солидную должность, большое жалование и полную свободу действий. Черкасов решает приставить к Гунгеру Виноградова, чтобы тот освоил секрет изготовления фарфора. Однако для получения фарфора авантюризма было недостаточно, поэтому все эксперименты Гунгера окончились неудачей. Четыре года прошли бездарно, после чего предприимчивого немца с повелением императрицы «Гнать в шею» уволили. По воспоминаниям самого Виноградова наследие Гунгера составили «...только полдюжины чашек, да и те не имели ни цвета порцелинового, ни формы: были черны и покривлены». Виноградов в процессе общения с Гунгером быстро понял, что в освоении фарфора иностранец ему никак не поможет, и занялся собственными экспериментами. Результаты он фиксировал в тетрадку под названием «Заметки о фарфоре».
Изучая её, можно увидеть, что начальные знания о фарфоре у Виноградова были очень незначительны, но опыт постепенно наращивал его мастерство. В «Заметках» подробно описывались обработка сырья и его очистка от примесей, правильный помол массы, доведение до необходимой огневой усадки массы и последовательность этапов процесса. При изучении глины Дмитрий Иванович понял, что надо работать не с «мыловкой» - глиной, специально выписанной из Гжели, а с «песчанкой» - глиной, заказанной Гунгером для строительства печей. Считается, что первый рецепт «виноградовского» фарфора записан 30 января 1746 года и выглядел так:
- Соg, саlcin: 763 р.
- Аdamа рraeр.: 384 р.
- Lbstr. spar.: 72 р.
Подобно древним алхимиках, прятавшим названия ингредиентов в эфемерных описаниях и загадочных картинках, Виноградов тоже зашифровал своё открытие. Проведённая расшифровка подразумевает, что «Сog» - это сокращение от итальянского «соgolо» в значении «кварц». «Аdamа», на древнееврейском языке означающая «земля», здесь имеет смысл «глина», а следующее за ним «Рrаер.» - усечённое «рraeparatus» («подготовленный» или «обработанный»). «Lbstr» в третьей строке – это слово «алебастр», лишённое гласных, а завершающее «spar.» - это «sparsus», что на латыни означает «отсеянный». Поэтому в расшифрованном виде рецепт предстаёт следующим образом:
- Кварц прокаленный: 768 частей
- Глина подготовленная: 384 части
- Алебастр отсеянный: 72 части
Под глиной подразумевалась «песчанка», а в иных записях «Lbstr» имел пометку «казанский». Считается, что это относится к материалу, привезённому из Козьмодемьянска – уездного города, относящегося на тот момент к Казанской губернии. Результат опытов предстал в виде белого прозрачного фарфорового черепка. Первые образцы, которые историки датируют 1747 годом, не сохранились. Далее начинаются эксперименты с материалами из Олонецкой губернии, которые на выходе дали лучшие образцы. Параллельно учёный разрабатывает подглазурные краски, состав которых тоже тщательно фиксирует.
«Тонко измельчи в железной ступке. Затем помести его на обжигательную сковороду внизу муфеля и прокаливай или обжигай кобальт столько и всякий раз до тех пор, пока не перестанет дымиться. При прокаливании нужно постоянно перемешивать железным крючком.
После того, как сковороду вынули, нужно тонко измельчить кобальт в ступке и снова поместить на сковороду в муфель».
Большой объём знаний по химии помог Дмитрию Ивановичу перенести на глазурованный фарфор золотой порошок, чтобы создавать яркую отделку краёв или узорный рисунок. Нумизматы огорчились бы, узнай, что этот порошок Виноградов изготавливал из золотых монет, выданных ему Черкасовым. Фиксируются учёным и способы нанесения глазури, исключающие образование подтёков или пятен. В 1749 году Виноградов отбывает в Гжель, чтобы на месте изучить разные сорта местной глины. Он не только подробно описывает восемь её разновидностей, но и определяет лучшее время года для заготовки. Возвратившись на мануфактуру, учёный безвылазно сидит в лаборатории, совершенствуя процесс изготовления фарфора. Тем временем, на мануфактуре начинается производство. Пока его можно назвать штучным. Императрице отправляют фарфоровые табакерки, которые либо дарятся за заслуги при дворе, либо вручаются иностранцам в качестве русской диковинки.
По запросу Виноградова в мануфактуре строят большой горн, позволяющий выделку массивных изделий. Теперь вместе с табакерками выпускается фарфоровая столовая посуда. Первый полноценный сервиз настолько понравился царице, что она решила оставить его при себе, поэтому он получил название «Собственный». Беспросветный труд постепенно подорвал здоровье Виноградова. Болезнь сильно осложнила его положение. Приписывавший заслугу создания российского фарфора исключительно себе Черкасов испугался, что Виноградов может умереть и унести в могилу все тайны процесса. К Дмитрию Ивановичу прикрепляют Никиту Воинова, не только не обладавшего университетскими знаниями, но и крайне малограмотного, хотя и имеющего практический опыт (на мануфактуре его стаж вёлся с 1745 года). Виноградов затратил много усилий, чтобы доступно объяснить Воинову секреты производства. Несмотря на болезнь, Дмитрий Иванович детально исследует украинские и оренбургские глины, а затем образцы, доставленные из Смоленска и Старой Руссы.
Подобно стеклодувам с острова Мурано, с рождения и до смерти не покидавшим остров, чтобы не выдать тайну венецианского стекла, Виноградов становится узником Порцелиновой мануфактуры. Теперь ему запрещено покидать фабрику. В 1751 году кабинет-курьер Жолобов, прикомандированный к производству, начинает следить за учёным. Если же царица делает замечания какому-либо представленному ей изделию, Черкасов считает это личной обидой и вымещает недовольство на Виноградове. Присланный на замену Жолобову подполковник Хвостов вводит на фабрике жесточайший режим, подразумевающий суровое наказание за каждую провинность. При нём Виноградов не только теряет руководство процессами, но и становится свидетелем репрессий. Например, под них попал один из первых живописцев по фарфору Иван Алексеевич Черный.
«Живописца Чернаго велите держать на цепи, а жалованье давать ему по вашему расмотрению и чтобы он работал всегда; будеже прямитца то его извольте высечь, да и жену его поближе держать и ежели явится в продерзости, тоже высечете».
Столь суровое обращение не являлось чем-то удивительным, ведь в России действовало крепостное право. Иван Черный сначала был собственностью самого Черкасова, а потом его перепродали графу П.Б. Шереметеву. На завод Черного переселили в 1749 или в 1750 году. Он не только освоил роспись по фарфору, но в записках именуется как «финифтяного дела мастер». Его сын Андрей Иванович Черный считался лучшим мастером художественной фарфоровой миниатюры периода становления производства. Работавший в цепях Иван Черный быстро сдал и умер в 1754 году. Лишённый власти Виноградов всеми силами старался облегчить участь художника, но ни одна из его просьб результата не возымела.
В то время, когда его друг Ломоносов блистал при дворе, получал звания и чины, а также успешно преподавал, Виноградов находился практически на тюремном положении в полной безвестности. Такое положение дел угнетало, и он решил последовать примеру Ломоносова – сбежать, пробиться к императорскому двору, получить свою долю славы. Но попытку раскрыли, и Дмитрий Иванович оказался прикованным цепью, как обычный крепостной мужик. На цепи он дописывает главный свой труд - «Обстоятельное описание чистого порцелина, как оной в России при Санкт-Петербурге делается, купно с показанием всех тому принадлежащих работ», ставшее первой в истории науки рукописью по технологии изготовления фарфора. Намереваясь похвастать перед императрицей новыми образцами фарфоровых изделий, Черкасов стремится поторопить Виноградова и намеренно задерживает выдачу ему жалованья, чем превращает учёного в настоящего раба. Периодически Дмитрия Ивановича бьют плетьми и непрестанно держат у печей. А ведь за это время стараниями Виноградова «Невская порцелиновая мануфактура» из деревянной избы превратилась в полноценную фабрику, удивлявшую своим фарфором.
21 августа 1758 года здоровье Дмитрия Ивановича резко ухудшилось, а 25 августа он покинул наш мир в возрасте 38 лет. Приехавший медик обследовал тело, но сказать, какая болезнь погубила Виноградова, так и не смог. Зафиксировал лишь в придачу к неизвестной болезни истощение от тяжелого труда. Место захоронения учёного неизвестно. Скорее всего им является Преображенское кладбище, но эта могила, за которой некому было ухаживать, уже в XIX веке затерялась где-то среди других безымянных холмиков. Словно связанный с Виноградовым невидимой нитью, умирает осенью того же года барон Черкасов, присвоивший себе все заслуги по организации производства фарфора. А сама «Невская порцелиновая мануфактура», где исследования Виноградова под руководством приглашённого саксонского мастера И. Г. Миллера продолжил Никита Воинов, находилась лишь в начале будущего расцвета. В 1765 году её стали именовать «Императорский фарфоровый завод», а вскоре после Октябрьской революции ей присвоили имя друга юности Виноградова – «Ленинградский фарфоровый завод имени М. В. Ломоносова» или «Ломоносовский фарфоровый завод» (ЛФЗ).
Фарфор Виноградова
В музейных экспозициях находится всего девять изделий, имеющих личное клеймо Дмитрия Виноградова. Часть из них относится к табакеркам. И это неудивительно, так как мануфактура на тот момент совершенствовалась именно на них.
Клеймо Виноградова представляет собой первую букву его фамилии – латинскую букву «W», в большинстве случаев состоящую из двух перекрещенных «V». Над ней проставляли дату изготовления предмета. Клеймение первоначально производили синей краской до нанесения глазури. Это была ручная операция, поэтому двух похожих клеймений просто не существует. Некоторые клейма имели также полную дату изготовления или номер рецептурной массы (например, «13•16•»). Кроме синих известно ещё золотое рельефное клеймо, включающее место изготовления – «С.П.Б.» (Санкт-Петербург).
Так как императрицу требовалось поразить, в ход шли самые неожиданные формы. Выше табакерка с росписью под начинающее краснеть с одного бока яблока. Предмет имеет надпись «Пастух и пряха». Это не единственная форма, способная удивить. Мануфактура выпускала овальные и круглые табакерки, табакерки в виде сложных многоугольников или корзины. Распространялась мода на табакерки в виде почтового пакета, по которому пролегала подпись владельца. Позолота, тонкая роспись и рельефные элементы быстро сделали табакерки Невской порцелиновой мануфактуры невероятно популярными.
Очень изящно выглядят кружка с крышкой, выполненные Дмитрием Ивановичем в начале 1750-х гг. Взгляд сразу привлекают рельефная лоза, протянувшаяся по бокам, и ягоды, состоящие из множества маленьких выпуклостей. В форме ягоды выполнена и крышка. Ранние образцы русского фарфора имеют желтоватый или голубоватый оттенок, так как тогда ещё продолжались эксперименты по поиску оптимального состава. К началу 1750-х гг. на мануфактуру стали доставлять особые краски для росписи фарфора. Своих наработок тогда ещё не было, поэтому часть красок поступала из-за рубежа.
Но, пожалуй, самой известной работой Виноградова пока остаётся чаша с виноградной лозой, сделанная мастером в 1949 году. Беглый взгляд может и не заметить рельеф на её стенках, так как каждый выступающий элемент покрыт росписью. Хочется думать, что, посылая во внешний мир предметы с оформлением в виде виноградной лозы, мастер отправлял и пожелание не забывать и о самом Виноградове, видеть его роль в изобретении фарфора, о которой умалчивал Черкасов.
Именно эта чаша послужила основой для создания монеты 2 рубля 2020 года в честь 300-летия со дня рождения изобретателя русского фарфора, дополнившей серию «Выдающиеся личности России». Мы словно смотрим на эту чаша снизу, только вместо простенького клейма видим профиль самого Дмитрия Ивановича, отчеканенный на серебре.
