Граммофон

«Прошлое мертво, как разбитая граммофонная пластинка. Погоня за прошлым — неблагодарное занятие, и если вы хотите убедиться в этом, поезжайте на места ваших былых боев», - заметил как-то Эрнест Хемингуэй, показывая безвозвратность случившегося. В погоне за ярким сравнением писатель не задумался, что опытный меломан смотрит на эту ситуацию с иной точки зрения. Он подберёт все осколки, сложит их вместе, склеит и, любуясь полученным результатом, начнёт строить предположения, что за музыка польётся из раструба, когда пальцы раскрутят ручку проверенного временем граммофона. Для него разбитая пластинка с неведомой записью – не символ ушедшего прошлого, а трепетное ожидание, какую же тайну ему откроет ближайшее будущее.

Предшественники граммофона

Считается, что первой звукозаписывающей аппаратурой стал фоноавтограф – продукт творчества Эдуарда-Леона Скотта де Мартинвиля. Изобретатель предусмотрел всё, что обеспечивало запись звука. Носитель представлял собой стеклянный цилиндр, обмотанный бумагой, на которую был нанесён слой сажи. Его поверхности касалась игла, оставляющая след различной глубины в зависимости от записываемого звука. Игла была соединена с вибрирующей мембраной, на которую передавался звук через акустический элемент конусовидной формы. Получив 25 марта 1857 года патент на звукозапись от французского правительства, изобретатель не сумел добавить к аппарату воспроизводящее устройство. Поэтому произведённые записи нельзя было услышать. Тем не менее, для истории сохранились записи 1860 года с отрывками из пасторальной поэмы Тассо «Аминта», а также с песнями «Au Clair de la Lune» и «Vole, Petite Abeille», которые сейчас можно прослушать. Интересно, что существуют записи и 1853-1854 гг., сделанные ещё до получения патента, но качественно их воспроизвести пока не получилось. Фоноавтограф вдохновил Александра Белла на создание собственной версии этого аппарата, но Белл более интересовался возможностью передачи звука по проводам, что привело к его к изобретению телефона.

Возможность воспроизведения реализовал Томас Эдисон, экспериментируя с фоноавтографом в 1876 году. Аппарат, представленный публике в ноябре 1877 года, использовал для записи листовую фольгу, на которой оставались бороздки разной глубины. По этим бороздкам скользила игла, напрямую связанная с мембраной, которая вибрировала не только при записи, но и при воспроизведении. Проигрывание привело публику в бурный восторг, будто ей показали настоящее чудо. Под действием этого восторга Эдисон внёс некоторые доработки, повысив надёжность устройства и запатентовав его под именем «фонограф», успев опередить французского поэта и ученого Шарля Кро. Все компоненты обошлись изобретателю в 18 долларов, и он предчувствовал грандиозный успех на рынке. Но тут его больше заинтересовала работа над лампой накаливания. Впрочем, он улучшил конструкцию, взяв на вооружение предложенную Чарльзом Самнером Тейнтером идею замены фольги на цилиндр с покрытием из воска.

Всеобщий ажиотаж и простота конструкции немедленно привела к появлению копий фонографа. Но торговать ими было нельзя: нарушались авторские права. Однако никто не мешал, поняв принцип записи, построить своё устройство и запатентовать его на своё имя. Одним из тех, кто в Америке поступил именно так, стал эмигрант из Германии Эмиль Берлинер – изобретатель граммофона.

История Эмиля Берлинера до изобретения граммофона

Путь, которым прошёл Берлинер, показывает, как тесно связаны в нашем мире изобретатели и многочисленные их изобретения. Родившийся 20 мая 1851 года в семье ганноверского торговца мальчик во время учёбы был лучшим рисованию и чистописанию. Эмиль демонстрировал успехи по трудолюбию, дисциплине и Закону Божиему, а по естественным наукам его знания были несколько скромнее. Но именно эти предметы заложили в нём наклонности, позволившие позже вписать имя Эмиля Берлинера в историю. Первые трудовые дни Берлинер провёл в должности типографского подмастерья, что позволило хорошо понять процесс печати и то, что работать здесь всю жизнь – не его выбор. Куда легче оказалась должность в лавке, где платили выше и оставалось время для чтения. Берлинер не тратил время зря: уяснив принцип работы ткацких станков, он подрабатывал их наладкой и ремонтом, увеличивая багаж практических знаний. Не желая участвовать в намечавшейся войне с Францией, юноша уезжает в США.

Проработав на мелких должностях в Вашингтоне, Нью-Йорке и Милуоки, Берлинер начинает интересоваться электротехникой. В то время электрическую иллюминацию зажигали лишь в день Независимости (4 июля), поэтому горожане собирались и полюбоваться на загадочный цвет, и обсудить его. Эмиль ищет доступ к тем, кто отвечает за работы с электричеством, чтобы нарастить опыт и в этой области. Во время этих поисков ему позволили показать свои способности в телеграфном деле и посоветовали сильнее давить на ключ для устойчивой подачи тока при формировании сигнала. Этот маленький совет заставил Берлинера задуматься. Ведь он уже неоднократно пытался создать аналог мембраны, передающей звук в недавно изобретённом Беллом телефонном аппарате. Результатом явился сверхчувствительный для 1877 года микрофон, который Берлинер за неимением лучшего корпуса поместил в футляр для мыла. Но запатентовать изобретение не получилось, так как сотрудники патентного бюро высказали сомнение в работоспособности этого микрофона. Накопленные долги привели Берлинера на порог Нью-Йоркской телефонной компании, подчинявшейся Александру Беллу. В то время Белл стоял перед проблемой получения качественного микрофона, который использовал бы любой материал кроме угля, входившего в состав устройства, запатентованного всё тем же Эдисоном. Наличие микрофона Берлинера одновременно и спасло Белла, и ввергло его в судебные тяжбы, так как Эдисон счёл выпуск этих микрофонов ущемлением авторских прав. Тяжбы привели к тому, что микрофон Берлинеру удалось запатентовать лишь в 1891 году, что не принесло изобретателю больших денег, так как Белл по договору мог использовать эту конструкцию ещё 17 лет. Тем более, что судебные тяжбы по поводу приоритета изобретения продолжались: их вели прочие компании, выпускавшие телефоны.

Изобретение и эволюция граммофона

Возможно, разбогатей Берлинер на микрофоне, он ушёл бы в направление телефонии с головой. Но полученные от Белла деньги были недостаточно велики для безбедной жизни. Однако они позволили Эмилю заняться иными идеями, которые могли бы принести существенную прибыль. В то время с фонографом Эдисона начал конкурировать графофон, запатентованный Чичестером Беллом и всё тем же Чарльзом Самнером Тейнтером. Изначально устройство, предложенное Эмилем Берлинером, внешне не сильно отличалось от идей, предложенных его «техническими соперниками». Главным отличием был метод записи. Игла путешествует не по вертикали, а по горизонтали, отклоняясь в ту или иную сторону. Этим достигается больший динамический диапазон звука. Такие носители легче копировать. Снижается и уровень неизбежных потрескиваний. 8 ноября 1887 года патент на устройство с названием «граммофон» был получен, а 15 мая 1888 года Берлинер регистрирует патент и на сам метод звукозаписи.

Глядя на валики, Берлинер чувствовал, что стоит в шаге от чего-то важного. Они не казались ему идеальными носителями, всё время крутилась идея перенести бороздку из трёх измерений в два (впрочем, исследователи говорят, что о плоском носителе задумывался ещё Шарль Кро). Быть может, Берлинер представил валик не цилиндрической, а конусовидной формы, после чего спроецировал его бороздки на плоскость, где они улеглись в спираль, не мешая друг другу. Замена валика пластиной породила и ныне используемое меломанами слово «пластинка» или «грампластинка» (пластинка для граммофона). В 1889 году изобретатель посещает родину, где его граммофон производит большой фурор. Восхищение высказывают как люди искусства (пианист Ханс фон Бюлов), так и люди науки (физик Герман фон Гельмгольц). Из Тюрингии приехала делегация кукольников с просьбой пояснить, как внутрь кукол можно вставить подобные звуковые машинки. Эмиля и самого заинтересовал этот процесс, что привело к появлению миниатюрных граммофонов. А немые ранее куклы теперь стали подобием модных музыкальных шкатулок.

Спиральная бороздка всё ещё не оставляла Берлинера в покое. Ведь увеличением числа её витков можно было достичь большей продолжительности записи (что на тот момент было очень критично). Начались эксперименты по сокращению расстояния меж витками спирали на пластинке. Первый её тип Берлинер представил на рынке США в 1889 году. Первоначально диски для граммофона имели пятидюймовый размер (12,7 см). Но планомерное изменение конструкции устройства позволило «вырасти» и диску. В 1895 году в Соединенных Штатах появились семидюймовые пластинки. В этом же году, добившись хороших результатов с круглым носителем, Берлинер патентует обновлённую версию граммофона и создаёт компанию Berliner Gramophone для производства и продажи грампластинок.

Почивать на лаврах не стоило. Сразу же начались эксперименты над материалом носителя. Первоначально звук записывался методом уже известного процарапывания слоя сажи. Но как делать копии? И с какого эталона? Ведь эталон должен быть устойчив к многократной операции копирования. Травление стеклянной пластины, с которого начались эксперименты, было очень трудоёмким. Успешным оказалось использование цинка, покрытого слоем лака, в котором и процарапывались бороздки. Первые пятидюймовые пластинки для продажи делали из гуттаперчи (материала, получаемого из природной смолы), но быстро от неё отказались. Семидюймовые диски изготавливали из сплава, по свойствам близкого к эбониту (твёрдой резине), но и этот материал вызывал нарекания.

Параллельно с граммофоном на рынке появилось несколько схожих конструкций. Вполне вероятно, что модель одного из конкурентов Берлинера со временем обошла бы граммофон, но ему снова улыбнулась Удача. Один из аппаратов принесли в мастерскую, где работал Элдридж Ривз Джонсон, переживавший финансовые трудности и бравшийся за любой заказ. Владелец граммофона попросил вместо ручного привода смастерить пружинный. Джонсон соорудил необходимую конструкцию. Владелец остался крайне недоволен результатом, но к тому времени слесарь уже был очарован технической новинкой. Взглядом мастера он видел все её несовершенства и желал их немедленно устранить. По словам Джонсона, «граммофон звучал как ученый попугай с пересохшим горлом, но этот инструмент захватил мое воображение». В 1895 году Джонсон показал Берлинеру аппарат с двигателем, имеющим пружинный привод своей разработки. В 1896 году конструктора приняли на работу в Berliner Gramophone, поставив задачу, чтобы его двигатель ещё и мог поддерживать постоянную скорость. В 1899 году Берлинер патентует очередную версию граммофона.

Поступив на работу к Берлинеру, Джонсон много работает над улучшением звуковых характеристик. Цинковые оригиналы после записи погружались в кислоту, и Джонсон обнаружил, что травление портило края бороздок, приводя при воспроизведении к большому количеству шума, треска и скрипа. Восковая поверхность валиков Эдисона не имела таких недостатков, но с подобных оригиналов получать копии было невероятно сложно. Тем не менее, проблему решить удалось. Но в это время судебные тяжбы начались в самой Berliner Gramophone, в результате чего компании запретили торговать на самом перспективном рынке сбыта – в США. Тогда, объединив патенты Берлинера на процесс записи и патенты Джонсона на улучшение характеристик воспроизведения, партнёры вместе с ещё одним изобретателем Леоном Форрестом Дугласом создают Victor Talking Machine Company, ставшую впоследствии лидером рынка по продаже грампластинок и звукозаписывающей аппаратуры. В 1901 году появляются десятидюймовые пластинки (25 см), а в 1903 году – двенадцатидюймовые (30 см). Основным материалом для их производства становится шеллак.

Надо заметить, что устремления Берлинера не ограничивались лишь звукозаписью. Он придумывал музыкальные композиции и сам их исполнял. Чувство звука позволило ему изобрести специальную плитку для улучшения акустики в помещениях. Вместе с сыном Берлинер проектировал летательные устройства различного типа. Его аппарат поднимался на четыре с половиной метра, зависая в воздухе на полторы минуты. Успей Берлинеры довести этот проект до конца, возможно, изобретателем вертолёта сейчас бы считали их, а не эмигрировавшего из России Игоря Ивановича Сикорского.

Устройство граммофона

Претерпев многочисленные изменения и добравшись до массового варианта выпуска, считающегося сейчас каноничным, граммофон сохранил основные элементы, зафиксированные патентом Берлинера:

1. Привод проигрывателя.
2. Звуковая коробка (Sound Box).
3. Усилитель звука.

На первых граммофонах движение осуществлялось кривошипом (элемент, совершающий циклическое вращательное движение на полный оборот вокруг неподвижной оси) в виде ручки. В дальнейшем ручку стали использовать для завода пружины, приводящей в движение двигатель. В граммофонах различных систем можно найти от одной до трёх пружин. Храповой механизм не позволяет диску вращаться в обратном направлении. Постоянную скорость обеспечивает центробежный регулятор. Внутри звуковой коробки находится мембрана. К ней с помощью иглодержателя крепится игла из твёрдой стали (дешёвые модели) или алмаза/сапфира (дорогие модели). Когда игла проходит по бороздке пластинки, то получаемые ей колебания передаются мембране, задача которой преобразовать их в звук, уходящий на рупор. Качество звука здесь обеспечивает тонарм, на который крепится звуковая коробка. Он отвечает за равномерное давление звуковой коробки на пластинку. Конструкция рупора, представляющая изогнутую расширяющуюся трубу, усиливает громкость звука. В классическом граммофоне рупор выглядит огромным конусом, схожим с бутоном распустившегося цветка. Впоследствии его научились изгибать так, чтобы полностью упрятать в коробку, получив компактную версию граммофона. Материал рупора подбирают так, чтобы звук хорошо отражался. На патентах привод граммофона на виду. Но в изделиях для продажи его для большей сохранности помещали в красивый короб с отделкой. Обычно корпусу придавали прямоугольную форму, но можно найти многогранные корпуса и даже круглые.

Почему граммофонные пластинки крутятся со скоростью 78 оборотов в минуту? Первые модели не предполагались для прослушивания чужих записей, поэтому аппарат мог иметь произвольную скорость. Каждая фирма считала выбранное ей значение скорости лучшим. Единого эталона не существовало. Более того, одна и та же компания могла продавать аппараты с различной скоростью. Например, первый двусторонний диск в 1904 году показала немецкая фирма Odeon. В этот момент можно было приобрести её аппараты, работающие со скоростью 74 об/мин, 78 об/мин, 80 об/мин, 84 об/мин, а иногда даже 100 об/мин. Двумя годами позже фирма «Pathé», решившая в конструкции своего аппарата вернуться к методу глубинной записи, продавала аппараты, на которых можно было играть диски диаметром 50 см со скоростью 120 об/мин, а пластинки меньшего формата (от 17 до 35 см) – со скоростью 90 об/мин. Чем больше появлялось пластинок, тем больше возникало проблем у владельца аппарата конкретной фирмы. Он был вынужден приобретать пластинки лишь в одной сети магазинов, а «чужие» диски играли с искажением звука, так как скорость не совпадала. Когда-то должен был установиться единый формат. В 1920-х гг. за стандарт приняли скорость 78 об/мин, так как на рынке преобладали аппараты именно с ней.

Граммофоны в России

Купец С.С. Гусев из Санкт-Петербурга в 1895 году вошёл в историю, как человек, первым продавший граммофон на территории Российской империи, но чьей конструкции это был аппарат доподлинно неизвестно. Зато через два года гуляющая по Невскому проспекту публика могла завернуть в ателье, чтобы послушать пластинку, которую проигрывал аппарат Berliner Gramophone с ручным приводом. Новинка была выставлена не для продажи, а для привлечения публики. Однако сразу нашлись люди, которые почуяли огромные барыши от поставки диковинной техники на русскую землю. Граммофоны начали появляться в ресторанах, чья посещаемость резко возросла. На волнах моды многим хотелось заполучить в собственное распоряжение музыкальную машину. Как мы помним, технология Берлинера позволяла не только проигрывать, но и записывать музыку. В изданном в 1978 году «Археографическом сборнике» упоминается, что наиболее ранние диски русского репертуара, известные по коллекциям и каталогам, датированы мартом 1899 года, когда в Лондоне гастролировал русский хор С. Медведевой, а фирма Berliner Gramophone записала их выступление и растиражировала в количестве ста экземпляров. Годом ранее в Российской империи уже печатают брошюру «Наставление для сборки и приведения в действие граммофона самодействующего», включающую и ряд пьес, одобренных цензурой, для исполнения и последующей записи. Поэтому нет ничего удивительного в том, что записывать пластинки в конце 19-го столетия начали и в России. Это помогло сохранить голоса народных певцов и их версии исполнения знаменитых песен, а иногда и подкинуть музыкальным историкам несколько загадок. Об одной из них в художественной форме рассказал писатель Лев Кассиль.

— Да, Граммофон! — Старик выпрямился. — Так и умру Граммофоном. А вот почему, спрашивается, Граммофон? Было время — Громобоем звали. Вам хорошо, вас учат всему, вы ноты знаете, а я вот… Меня за это самое «Есть на Волге утёс…» купец Хребтюков Максим Евграфович в Питер возил. Обещал в консерваторию определить. У меня голос был на всеобщее изумление. Я такую низину мог брать, что в Самаре, бывало, пою, а люди удивляются: «Неужто ещё ниже возьмёшь? Этак до самой Астрахани спустишься». Верьте не верьте — правда. Но только что из этого получилось? Застряли мы в Москве. Купцы, рестораны… А хозяин меня возит, хвастается мной. Вот, мол, бурлака привёз, неслыханный голос имеет. Тогда только мода пошла на граммофоны. Привёз меня Хребтюков куда-то, говорит: «Запишите его для машины». Подставили мне какую-то трубу, ну, пропел я в неё «Утёс» да ещё бурлацкую нашу «Дубинушку». Сделали нам пробную пластинку. Послушал я её, даже сам подивился своему голосу: изнутри-то я себе его не таким слыхал. Внутри-то свой голос через кость идёт… Но, действительно, сила есть. А Хребтюков велел только три пластинки отлить — одну мне подарил, а две себе взял.Лев Кассиль «Есть на Волге утёс…»

Простота устройства обеспечила работой множество артелей и мастерских, копировавших западные аппараты без уплаты каких-либо отчислений правообладателю. Прошло всего десять лет, как на Невском проспекте появился салон с диковинным устройством, а в России уже играли пластинки полмиллиона граммофонов различных конструкций. В ходу были и роскошные концертные аппараты, позволявшие озвучивать целый зал, и уникальные устройства, напоминающие шкаф, и разнообразные недорогие граммофоны, которые для развлечения публики ставили в трактиры. Богачи отдавали за граммофон солидной фирмы от 80 до 100 рублей. Публика победнее довольствовалась проигрывателями рублей за 15-20. Уже появились «модернизаторы», предлагавшие тонармы собственной конструкции и обещавшие после замены божественный звук.

Российские фабрики граммофонов и грампластинок

Первопроходцами в деле российской граммофонной звукозаписи можно считать специалистов Berliner Gramophone, путешествовавших по стране и записывавших всё, что может быть востребовано на зарождающемся рынке грампластинок. Записи уезжали в Ганновер, где Эмиль Берлинер организовал крупный завод по производству пластинок. Готовые пластинки возвращались обратно. Но постепенно ганноверская фабрика перестала справляться с огромными объёмами записей. Для решения проблемы Berliner Gramophone открыла фабрику «Пишущий Амур» в Риге, ориентированную исключительно на русский рынок. Каково же было удивление Берлинера, когда в Риге обнаружилась ещё и граммофонная фабрика International Zonophone или по-российски «Зонофонъ». Конкуренция не переросла в войну из-за удачного для Берлинера стечения обстоятельств. В 1903 году в результате судебных разбирательств всё имущество «Зонофона» по всему миру передали в распоряжение Victor Talking Machine Company. Берлинер не стал закрывать вторую рижскую фабрику, а стал выпускать там под своей маркой дешёвые позиции. Сотрудники Берлинера везде позиционировали фирму в качестве безусловного лидера. Поэтому лучшие российские голоса того периода запечатлены именно на их пластинках. Выпускались двенадцати-, десяти- и семидюймовые пластинки. На двусторонний формат фирма перешла в 1911 году. После начала Первой мировой войны компания переехала в Москву. После революции национализированное имущество «Пишущего амура» отправили на бывший филиал фабрики «Pathé», получивший имя в честь пятилетия Октября и начавший работать на государство.

Успех Берлинера подвиг и российских предпринимателей заняться выпуском пластинок и граммофонов, который всячески продвигал профессор И.П. Рапгоф. Результатом стало «Товарищество В.И. Ребиков и К°», где ведущую техническую роль играл талантливый инженер-самоучка Ребиков, а необходимые финансы внесли П.Ф. Коровин и С.Н. Захаров. Здание располагалось в столице, на улице Фонтанка. Ребиков не копировал граммофон Берлинера (что привело International Zonophone к краху), а изобрёл собственную конструкцию с наклонным диском, своеобразной мембраной и притупленными иглами. Крутились пластинки со скоростью 82–90 об/мин. Поначалу продажи шли слабо, что заставило Ребикова сутками корпеть над усовершенствованиями, но затем аппараты начали раскупать. Продажам способствовали и награды, полученные пластинками на выставках. Правда, качество дисков для массовой продажи не могло похвастать тем же высоким уровнем, что предлагали выставочные экземпляры. На запись чуть было не заманили даже Фёдора Шаляпина, но его перекупил «Пишущий Амур», пообещавший продавать пластинки более чем в два раза дороже, что сказывалось на отчислениях. Велись переговоры и исполнительницей цыганских романсов А.Д. Вяльцевой, но и тут дорогу перебежал «Пишущий Амур». В конце 1904 года «Товарищество В.И. Ребиков и К°» закрылось. В настоящее время сделанные этой фирмой записи являются предметом охоты коллекционеров, ведь они либо не сохранились вообще, либо встречаются крайне редко. Диаметр дисков был 25 или 20 см. До введения двустороннего формата фирма не дожила.

Эстафету от хиреющего «Товарищества В.И. Ребиков и К°» могла принять созданная в 1903 году московская компания «Рихард Якоб». Её диски можно узнать по надписи «Якоб Рекорд» на этикетке, сообщавшей лишь названия записанных композиций. Тем не менее, искусствоведы узнали на пластинках многие заметные голоса той поры (М.В. Бочаров, М.К. Максаков, Л.Н. Брагина и др.). Это фирма, освоившая двусторонний формат первой в России и претендующей на роль первопроходца в этом даже в мировом масштабе, оспаривая приоритет у немецкой Odéon. Однако передать эстафетную палочку не получилось: звукозаписывающая аппаратура студии работала плохо, приглушая и коверкая голоса при записи. Каталог тоже не блистал большим числом позиций. Можно сказать, что «Товарищество В.И. Ребиков и К°» и «Рихард Якоб» сошли с дистанции одновременно.

Вслед за сотрудниками Берлинера в Россию потянулись представители и других иностранных компаний. Одной из них стала американская Columbia Phonograph Company, осуществившая запись известных русских артистов в 1903 году и вскоре начавшая продажу 25-сантиметровых пластинок. Но качество получилось просто отвратительным. В конце года на запись позвали других певцов, но результат снова получился неутешительным. Пластинки «Коламбии» не могли сравниться ни с «Пишущим ангелом», ни с «Зонофоном». Новый заход на российский рынок «Коламбия» предприняла лишь в 1906 году, доставив в столицу России новейшее оборудование и маститого инженера с большим набором мембран, подобранных под определённый тембр голоса. Тем не менее, прорыв не удался, продажи в 1906-1907 гг. крайне не радовали, и в 1908 году «Коламбия» решила покинуть российский рынок окончательно.

Имевшая аппарат собственной конструкции фирма «Pathé» начала разведку в России в 1903 году, поразившись, как много тут уже действует фирм. Поэтому компания решила зайти с другой стороны, начав продажу записей не на дисках, а на валиках. Начинание ждал сокрушительный провал, так как зарубежные артисты раскупались плохо. Быстро заменив иностранных певцов русскими, «Pathé» стала выбираться из кризиса, что подвигло фирму рискнуть и с продажей пластинок. Московская фабрика «Pathé» открылась в 1907 году. Процесс не был быстрым, так как металлические мастер-формы по сделанным в России записям всё равно отливали в Париже, отправляя в Москву для изготовления дисков. Патефонные пластинки невозможно слушать на граммофонах, поэтому «Pathé» пришлось на месте организовывать и производство проигрывателей. Использование сапфирового шарика вместо постоянно затупляющейся иглы сделало продукцию «Pathé» весьма популярной. Диски не имели привычной центральной наклейки, так как информационные надписи делали прямо на форме для отливки. Исключение – пластинки «Золотая серия», где наклейки присутствуют. Октябрьская революция сыграла с фирмой «Pathé» злую шутку. Она не только привела фабрику к национализации, но и дала ей новое имя в честь своего пятилетнего юбилея.

Советские граммофоны

Впрочем, можно считать, что «Pathé» достойно отшутилась в ответ, потеряв имущество и рынок, но прописавшись в русском языке. Из-за цепи ошибок и недоразумений все переносные граммофоны (а устройства с огромными раструбами к тому времени выпускать прекратили) в Советском Союзе начали именовать патефонами. В 1920-е гг. оригинальные патефоны с вертикальной (глубинной), а не горизонтальной системой записи прекратила выпускать даже сама «Pathé». А на территории СССР в 1930-е гг. открывали всё новые патефонные артели и фабрики, выдававшие в торговые точки копии портативных граммофонов. Советский граммофон скопировали с модели His Master's Voice 101 (HMV 101), выпускавшейся английской фирмой The Gramophone Co. Ltd – европейским филиалом американской компании Victor Talking Machine Company. Подробно советские граммофоны и их производителей мы рассматривали в статье о патефонах. Здесь же упомянем лишь несколько предприятий, в названии которых сохранилось именно слово «граммофон».

Производственно-кооперативная фабрика «Граммофон» ВКПМС работала в городе Красногвардейске, после войны переименованном в Гатчину. Выпуск граммофонов здесь шёл с 1934 по 1941 год. Если бы не война, фабрика могла бы стать очень перспективной, так как уже в середине 1930-х гг. планировала в корпус граммофона добавить радиоприёмник. Любители антиквариата узнают дату выпуска по отделённому тире фрагменту номера, выбитого на регуляторе скорости: «40» для 1940 года или одиночная цифра для других лет. Если интересует не конкретный год, а период, то его подскажет ромбоидная табличка внутри крышки: жёлтый цвет – ранние, зелёный – основной выпуск, красный – поздние. В 1940 году у красногвардейского граммофона изменили двигатель: завод на 80 оборотов обеспечивал более длительное проигрывание (пластинку целиком и часть следующей).

После войны в городе на Неве появилась артель «Граммофон», изюминкой которой должен был стать миниатюрный аппарат «Гардикфон», по размеру сравнимый с камерой «Фотокор», о котором ещё в довоенные годы упоминала газета «Ленинградская правда». Такие аппараты, действительно, появились, но их выпускала не артель «Граммофон» (например, МДП «Малютка», скопированный со швейцарского граммофона «Colibri» делали в Москве). Ленинградская артель известна производством моделей МГ-2, МГ-3 и ПГ-54. Выпускали их до середины 1950-х гг., когда спрос на граммофоны резко упал, так как СССР уже наладил выпуск электрофонов, качество звука которых было на порядок выше.

Если граммофоны не могли похвастать качеством звука, а также возможностями регулировки его громкости или тембра, то граммофонные пластинки были куда прочнее тех, что начали выпускать для электропроигрывателей. Если ценный предмет разбивался, его не выкидывали, а бережно собирали осколки и склеивали. Об этом мы можем узнать в том же рассказе Льва Кассиля.

Одну половинку расколотой пластинки друзья быстро нашли. На разорванной бумажной наклейке можно было разобрать начало знакомой полустёршейся надписи. Но второй половинки нигде не было. Начали искать, и что же оказалось?..

Филька внимательно поглядел на мальчиков, но как будто ни в чём их не заподозрил. Он велел подождать минутку, исчез куда-то и вскоре вернулся и вынул из-за пазухи вторую половинку пластинки «Есть на Волге утёс…». Мальчики приложили половинки одну к другой, края плотно сошлись, трещина была едва заметна.

— Ладно, — сказал тогда Филька, — давайте уж я вам склею её, починю. Послезавтра приходите — как новенькая будет.Лев Кассиль «Есть на Волге утёс…»

И всё же винил прогнал шеллак. Электропроигрыватели быстро вытеснили переносные граммофоны, сохранив, как память, двустороннюю иглу, на рычажке которой с противоположной от красного треугольника (скорость 33⅓) стороне осталось число «78», оттиснутое зелёной краской. Чудилось, что история изобретения Берлинера перевернула последнюю свою страницу, но это оказалось не так.

Современный граммофон

Сейчас можно отыскать немало любителей ретро-техники, разыскивающих граммофоны и пластинки к ним. Охотятся как за антикварными дореволюционными устройствами, так и за советскими переносными аппаратами. Главное желание – не просто раздобыть предмет, но завести и попробовать проиграть на нём какой-нибудь диск. Меломаны показывают добычу и делятся секретами ремонта. Процесс идентификации фирмы и даты выпуска порой превращается в увлекательное расследование.

Но можно поступить проще, так как на рынке постоянно присутствуют новейшие музыкальные центры, закамуфлированные под старый граммофон. В таком устройстве найдётся возможность и поставить компакт-диск, и подключить флэшку, набитую файлами MP3. Вот только оригинальную граммофонную пластинку из шеллака на нём уже не прослушать. И не ощутить то скрытое непередаваемое очарование, которое дарят предмету прожитые годы.